Всероссийская научно-практическая конференция «Человек в культуре России», которая проводится ежегодно Ульяновским институтом повышения квалификации и переподготовки работников образования и Государственным педагогическим университом им. И.Н. Ульянова, состоялась в мае 2005 года и объединила исследователей, пытающихся осмыслить философские, культурологические, психологические и педагогические аспекты Любви как универсалии человеческого бытия.
Многогранность и многозначность проблемы любви и воспитания человека, способного любить, превращают ее в одну из важнейших проблем, которые волнуют современное человечество. Обращаясь в своем письме к молодежи, Е.И. Рерих писала: «Любовь, Красота и Знание – этими тремя великими ключами ты откроешь двери входа, ведущего к светозарным источникам божественной истины. Сумей овладеть этими ключами».
Как помочь растущему человеку овладеть ключом Любви? Каким должен быть педагог, способный сам любить и научить любви своих учеников? – Об этом шла речь в выступлениях участников педагогической секции конференции. Предоставляем Вашему вниманию текст одного из этих выступлений.
В следующих номерах нашего журнала мы продолжим обсуждение этой жизненно важной темы. Приглашаем наших читателей к этому разговору.
Педагогические лики и трансформации любви
Любовь к детям – одно из самых главных нравственных требований педагогической этики и, по мнению большинства педагогов, – самое необходимое качество учителя. Однако, зачастую любовь к детям воспринимается педагогом очень абстрактно и не отражается в его реальных взаимоотношениях с учениками и в педагогической деятельности. Кто-то мудрый сказал: «Легко любить все человечество, значительно труднее – конкретного человека». Совершенно справедливое замечание, поскольку любовь – это прежде всего нравственное чувство, а также характеристика такого уровня педагогического сознания человека, которому свойственно безусловное принятие ребенка со всеми его достоинствами и недостатками, признание его права быть таким, какой он есть, а не каким бы он хотел его в данный момент видеть, понимание, сопереживание, сострадание и сочувствие, желание помочь ребенку в его развитии.
Трудно найти учителя, родителя, который не заявлял бы о том, что он любит своих учеников и детей. Но посмотрите, как многообразны лики и трансформации этой любви!
«Авторитарная любовь». Педагоги и родители данной формации заявляют о том, что их любовь проявляется в заботе о будущем детей, о том, чтобы они выросли настоящими людьми, а пока они не выросли и не способны самостоятельно принимать решения, взрослый может использовать любые, даже самые жесткие способы и средства воспитания ради достижения благой цели. Однако гуманная педагогическая цель подчас оборачивается в реальной педагогической практике своей противоположностью, когда воспитатель, ориентирующийся на будущее ребенка, забывает о его настоящем и о том, что у ребенка, устремленного в будущее, есть и свои актуальные, сиюминутные потребности. По А. Маслоу, среди актуальных, базовых потребностей человека, помимо физиологических (в еде, пище, отдыхе, движении и т.д.), наиболее важными являются: потребность в безопасности, потребность в принадлежности и любви, потребность в признании, потребность в самоактуализации (реализовать свой личностный потенциал, быть самим собой не только в будущем, но и в настоящем)1. А как раз эти потребности игнорируются воспитателем, для которого выражением любви к детям служит требовательность к ним, а любви детей к нему – послушание и подчинение.
«Рациональная любовь». Это тот тип любви (если его можно назвать любовью), который проявляется в скептическом отношении к любви как основе педагогической этики. Педагоги данного типа считают, что поскольку любовь – это чувство, заставить себя любить невозможно, и в основе педагогической деятельности и взаимодействия с воспитанниками должны лежать рациональные основания – педагогическая целесообразность. Действия таких воспитателей логически выверены, основаны на анализе педагогических явлений, но редко согреваются теплом человеческого сердца. Таким теплом можно объяснить действия героини рассказа В. Распутина «Уроки французского». Пытаясь помочь своему ученику в тяжелое послевоенное время, молодая учительница французского языка играет с ним в «чику» на деньги и каждый раз проигрывает, чтобы он имел возможность прокормить себя, так как от других, «незавуалированных» способов помощи он решительно отказывается. Можно ли было в этой ситуации найти другое – рациональное – решение? Думается, что настоящая любовь не может быть полностью рассудочной. Ш.А. Амонашвили совершенно справедливо вопрошает в своей книге: «Без сердца что поймем?»2. Зададим себе также риторический вопрос: сколько воспитанников, не способных к любви, воспитала рациональная педагогика?!
«Опекающая любовь». Данный вид педагогической любви также можно назвать всепрощающей, безграничной любовью, для которой свойственно полное подчинение воспитателя сиюминутным интересам и потребностям ребенка, следование за ними, отказ от собственных интересов и потребностей. Чаще всего такая любовь свойственна женщине-матери. Выражение такой любви со стороны воспитателя проявляется в полной жертвенности со своей стороны, во вседозволенности и свободе со стороны ребенка. Однако, несмотря на собственную любовь к ребенку, такой педагог не способен воспитать свободного и любящего человека. Любовь к человеку, уважение, понимание его невозможны без уважения собственной целостности и уникальности. Человек, не обладающий чувством собственного достоинства, не способен ценить его в других людях. Так называемая «неэгоистичность» означает только неспособность любить. Э. Фромм приводит пример: «неэгоистичная», чрезмерно заботливая, мать посвящает всю жизнь ребенку. Она убеждена, что ее ребенок благодаря ей узнает, что значит быть любимым, научиться любить. Результат ее «неэгоистичности» – формирующаяся у ребенка тревожность, скрытая вражда к жизни, боязнь материнского неодобрения и того, что он не оправдает ожидания матери3. Женщина, которая отказывается от жизни полноценной, эмоционально насыщенной, от саморазвития, не научит любви к жизни. И также – может ли учитель, который не верит в себя, воспитать счастливых, уверенных в себе, обладающих чувством собственного достоинства учеников?! Опекающая любовь зиждется на ожидании ответной любви и благодарности ребенка, а взращивает его зависимость от других, неспособность к самостоятельности и встрече с жизнью.
«Попустительская любовь». Этот тип любви свойственен воспитателям, главная цель которых – завоевание детской любви. Они хотят нравиться детям, стремятся установить с ними хорошие отношения, и убеждены, что такие отношения могут возникнуть только тогда, когда взрослые «спустятся» до уровня ребенка, будут «разговаривать с ними на их языке» или предоставят им полную свободу действий. Яркий образец такого воспитателя – учитель словесности из повести Г. Белых и Л. Пантелеева «Республика Шкид». Чтобы завоевать любовь воспитанников, бывших беспризорных, он разучивает с ними на уроках литературы «городские романсы», считая, что высокие образцы великой литературы будут им неинтересны и непонятны. Попустительская любовь построена на снисходительном отношении к детям, а не на уважении, признании их равными себе и ведет к воспитанию маргинальной личности, не способной к ответственному отношению к себе и окружающему миру.
Все перечисленные выше лики любви объединяет одно общее свойство: каждый их них трансформирует, искажает истинное понимание любви, ориентирован на сужение любви – сведение ее к отношениям между воспитателем и воспитанником, но не содержит в себе устремленности к главной цели – научить ребенка любви к жизни, уважения к людям, к себе. Все эти типы педагогики можно назвать «педагогикой нелюбви» и только один тип – педагогикой любви, тот, в основе которого – любовь созидающая.
Созидающая любовь – любовь как понимание, любовь как ответственность, любовь как принятие и самопринятие, любовь как забота о безопасности, физическом, психическом и духовном благополучии ребенка в настоящем и будущем, о проявлении и развитии его индивидуальности. Педагогика любви основывается на со-бытийной общности воспитателей и воспитанников, побуждает педагога к тому, чтобы он «со своими задачами, заботами и жизнью переместился в сторону жизни ребенка так, чтобы они, эти жизни, совпали друг с другом»4, чтобы ребенок не только «готовился к жизни», но и жил полноценно, решая свои проблемы и помогая другим, удовлетворяя свои актуальные потребности и уважая потребности других, то есть одновременно жил в любви и любя.
Любовь как высшее духовное напряжение человека основана на открытии максимальной ценности другого, на бескорыстном и самозабвенном желании ему добра и счастья; она проявляется в высоком уровне нравственных отношений воспитателя и воспитанника, которые строятся на доверии, уважении, великодушии, доброте, на обоюдной заботе о развитии, раскрытии возможностей друг друга.
Любовь к детям обнаруживается в гуманной деятельности самого учителя, в его гуманной педагогической позиции, в соответствующих средствах и методах, которые он выбирает для осуществления своей деятельности. Называя качества, которые школьники более всего ценят в учителе, ученики, прежде всего, включают в данный список следующие: отзывчивость, доброжелательность, человечность, уважение к их личности, и только потом – знание предмета и умение объяснять учебный материал. Не менее значимы для них и такие качества педагога, как терпение, уравновешенность, выдержка, которые являются важной составляющей и условием проявления истинной любви к детям.
Без любви учителя к своим ученикам не рождается ответная любовь и доверие. Недаром лучшие педагогические книги всех времен – это книги о любви воспитателя к своим воспитанникам: «Как любить ребенка» Я. Корчака, «Сердце отдаю детям» В.А. Сухомлинского, «Здравствуйте, дети!» Ш.А. Амонашвили, «Любимые мои ученики» В.А. Караковского, «Педагогика как любовь» О.А. Казанского и многие другие.
Потенциал энергии любви – в сердце каждого из нас. Надо лишь открыть его – и на основе любви взрастут все другие гуманные проявления. Из любви к детям вырастает педагогический оптимизм учителя – вера в возможности ребенка, умение видеть в нем лучшее и опираться на это лучшее в воспитании, а также вера в свои собственные возможности и успех своего дела.
Из этого же сосуда любви изливаются и другие лучшие качества учителя: профессиональный долг и ответственность, педагогическая совесть и педагогическая справедливость, профессиональная самоотверженность.
Пытаясь разгадать, что лежит в основе любви педагога к своим ученикам и как они превращаются из «чужих» в «родных», «любимых», выдающийся режиссер и педагог М. Кнебель обращается к словам героя сказки А. Экзюпери «Маленький принц»: «Мы в ответе за тех, кого приручили». «Педагогика и есть приручение. И ответственность за это приручение»5. Источниками профессионального долга и ответственности является не только социальная ответственность учителя, но, прежде всего, его внутренняя, духовная ответственность перед каждым конкретным ребенком.
Профессиональная совесть учителя – это субъективное осознание и чувствование им своего долга и ответственности перед своими учениками, пробуждающее внутреннюю потребность поступать в соответствии с велениями сердца. Из любви, чувства долга и ответственности рождается профессиональная самоотверженность учителя – готовность в служении детям и своему призванию пренебречь эгоистическими интересами и потребностями, не считаясь со временем, а иногда и здоровьем, отдавать свои силы тому делу, которое он считает самым важным и главным в своей жизни. Известный современный педагог – учитель литературы Е.Н. Ильин в одном из своих выступлений по телевидению рассказывал о том, как в стремлении быть учителем он преодолевал свой недуг – оставшееся после тяжелого ранения в блокаду Ленинграда заикание: «Однажды после удачного открытого урока меня обступили коллеги: откройте Ваш секрет, как этого достичь? Я снял пиджак – спина была мокрой. Они посмотрели и задумались… Вот так надо одолевать себя – великим трудом. Не надо экономить себя там, где надо победить. А вообще-то, все побеждается любовью. Если любишь человека, нет таких недугов, которые не преодолеешь. Я шел к человеку, и совесть моя не позволяла испортить эту миссию – общение человека с человеком».
Педагогическая справедливость – это качество учителя, проявляющееся в объективном отношении к каждому ученику, в признании права каждого на уважение его личности, в отказе от избирательного отношения к ученикам, деления их на «любимчиков» и «нелюбимых». Основой педагогической справедливости является безусловное принятие ребенка как данности, стремление сохранить и оградить его индивидуальность от нивелирования, признание его права быть самим собой. Живая Этика предлагает для определения источника справедливости учителя другое, наиболее точное понятие: «вмещение». Вмещение есть понимание побуждений, оно имеет сходство с состраданием, но в то же время содержит в себе осознание природы ребенка и невозможности возлагать на него полностью ответственность за те недостатки, которые ему присущи.
Учитель, педагогические действия которого движимы любовью, всегда остается человеком, понимающим свое несовершенство и не пытающимся воспринимать и подавать себя как учителя-эталона. Отношение педагога к себе как к эталону формирует его суперпозицию в отношениях с детьми. Жизнь этого учителя постоянно определяется внешними требованиями, чаще всего ложно понятыми, и он боится в борьбе за свой авторитет быть человечным, извинить и принять слабости другого и увидеть свои, проявить сомнение в своей правоте и отказаться от самоуверенности. Когда нормативные требования полностью подчиняют себе учителя, они превращаются в своего рода культ. И только когда в деятельности учителя доминирует установка по отношению к ученику «человек – человек», когда в общении с детьми он прислушивается не только к голосу разума, но и сердца, он в состоянии полноценно осуществлять свою деятельность и быть свободным в построении педагогики любви.
1 Маслоу А. Мотивация и личность. – СПб.: 1999.
2 Амонашвили Ш.А. Без сердца что поймем? – М.: 2004.
3 Фромм Э. Искусство любить. – Минск: 1990.
4 Амонашвили Ш.А. Размышления о гуманной педагогике. – М.: 1995, с. 177-178.
5 Кнебель М. Поэзия педагогики. – М.: 1984, с.13.