Громкая музыка разрушает здоровье
Разрушение любого государства начинается
именно с разрушения его музыки.
Не имеющий чистой и светлой музыки народ обречен на вырождение.
<… > Вспоминаются некоторые недавние впечатления. Фестиваль авторской песни в одном из петербургских вузов. Выступают одаренные, увлеченные искусством ребята. Но впечатление портят излишние децибелы. Знакомые преподаватели, присутствовавшие на концерте, восклицают, что это «на грани возможного!» Однако руководство концертного зала оправдывается: «А тише нельзя. Молодежь так любит...» И действительно, большинство юношей и девушек не чувствует никакого дискомфорта и с восторгом припрыгивает и пританцовывает в такт громыхающих ритмов.
Почему для них это – нормальная громкость? Ведь есть предел допустимого шума для человека – 100 децибел, за которым живому существу грозит смерть от силы звука. Приближение к этому порогу должно сигнализировать в психике опасность. Однако, вероятно, наши дети опасности не ощущают – у них притуплен инстинкт самосохранения? Или их психика и органы слуха настолько адаптированы, что стали более выносливыми? Здесь уже встает вопрос не столько об эстетических пристрастиях, сколько о сохранении homo sapiens.
За минувшие три столетия развитие музыкального искусства и эволюция инструментария в Европе были направлены в сторону нагнетания силы звучности. В последние десятилетия этот процесс охватил весь мир. Бетховен, Берлиоз, Малер, симфонисты ХХ века укрупняли состав оркестра, добиваясь все большей мощи для воплощения мировых катаклизмов. Например, грандиозностью звучания потрясают кульминационные фрагменты Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича, симфонии «Круги ада» Сергея Слонимского или «Данте-симфонии» № 4 «Чистилище» Бориса Тищенко. Звучность в них порой приближается к 90 децибелам. Хороший врач обычно советует людям, пережившим нервные потрясения и стрессы, воздерживаться от прослушивания экспрессивной симфонической музыки, хотя в ней на смену гиперзвучностям приходят тихие фрагменты. Да и звуковая мощь достигается здесь только благодаря акустическим музыкальным инструментам, тембры которых несравненно благотворнее воздействуют на психику, нежели электронные. Изобретение же электронных музыкальных инструментов (именно они в основном задействованы в массовых жанрах) создало невиданные возможности для нагнетания децибел. Но надо ли «играть с огнем»?
Еще в конце XIX века врач А.И. Тарханов писал: «В неумелых руках и в ненадлежащих случаях такое могущественное средство, как музыка может... сделать даже здорового человека больным, ...ни одно ощущение не представляет столь сильного чувствительного возбуждения, как ощущение слуховое»[11]. К тому же есть предел эстетически допустимой громкости: когда музыку можно воспринимать, оценивать, наслаждаться ею. В противном случае угнетаются аналитические функции мозга и музыка становится просто шумом. Очень часто в подобной музыке и нечего анализировать, так как ее информационная насыщенность обычно приближается к нулю, и чтобы привлечь внимание, нужно что-то другое. Однажды на вопрос моему бывшему студенту Андрею Н. (президенту рок-ассоциации в одном из городов России): «Почему в массовых жанрах культивируется сверхгромкое звучание?», я услышала неожиданный ответ: «Чтобы увлечь слушателя, его надо сначала оглушить». Следовательно, все те ребята, которые столь адаптированы к шквалу электронных шумов, – оглушены? Попробуем разобраться.
В психологии существует понятие «порог чувствительности». Лабораторные эксперименты доказали, что нет объективного «порога чувствительности», он как бы «плавает». Слуховой «порог чувствительности» у многих молодых людей очень низок. А совершенствование слуха, как и других органов восприятия, является одним из достижений человеческой психики. Если начинается процесс притупления какого-либо из органов восприятия, то это показатель регрессии. Музыка во все времена оттачивала человеческий слух – здесь она его подавляет.
Чрезмерное увлечение сильными звучностями грозит человечеству, с одной стороны, деградацией психики, с другой – распадом музыки как искусства, «искусства интонируемого смысла» (Б. В. Асафьев). Ибо интонация в этих случаях сводится на нет, а звук воспринимается односторонне – только как носитель громкости. Его качественная сторона остается за пределами слуховых анализаторов. О каком развитии личности тогда может идти речь?
Установлено, что от шума повышается давление, возрастает наличие холестерина в крови, ухудшается слух, а также уменьшается непроизвольное внимание к социальным признакам ситуации. К тому же ряд экспериментов показывает, что «не только снижается чувствительность по отношению к социальным ситуациям, но изменяется и социальное поведение: в условиях сильного шума люди проявляют меньшую склонность к сотрудничеству»[12]. Чрезмерный шум и чрезмерная частота социальных конфликтов имеют сходные характеристики. «Подобно действию чрезмерно высокой температуры, повышенный уровень шума увеличивает агрессивность человека»[13].
Было бы наивным полагать, что агрессивность, с которой мы повсеместно сталкиваемся, обусловлена только сверхмощными децибелами музыки. Но это одно из серьезных слагаемых.
Сегодня остро стоит проблема экологии, которая тесно связна с человеческой психикой – и искусством музыки. Подобно тому, как люди оценивают загрязненность окружающей среды, радиоактивный фон, приучают малышей с первых лет жизни к правилам личной гигиены, они должны для себя решить вопрос: насколько громкой может быть звучность музыки, особенно – для детей?
И поставить точки над «i» в этом вопросе – хотя бы в масштабах школы и семьи – нам по силам. Ныне в число актуальных должны быть поставлены еще два лозунга:
«Спасите человека – особенно ребенка – от излишне громкой музыки» и
«Спасите музыку от распада».
Полностью статью «Современное музыкальное воспитание: некоторые этические и психологические проблемы»
музыковеда, доктора искусствоведения, профессора Г.П. Овсянкиной
читайте в нашем журнале