Дата публикации: .

Цикл очерков «Смысл жизни человека глазами русских философов»

 

Фролов Виктор Васильевич,

доктор философских наук,

профессор кафедры гуманитарных дисциплин Технического университета

им. дважды Героя Советского Союза летчика-космонавта А. А. Леонова,

г. Королев Московской области

Смысл жизни человека в философии П.Я. Чаадаева

«Второй Чадаев, мой Евгений …»

Семейный герб Чаадаевых 
 Семейный герб Чаадаевых

Это название первой части нашего очерка, заимствованное из поэмы А.С. Пушкина «Евгений Онегин», неслучайно. Чаадаев и Пушкин были друзьями, прежде всего, потому, что их духовные устремления в главном совпадали. Они в своем творчестве соприкасались с чем-то более высоким и прекрасным, любили Россию и пророчествовали ей свободу. Будущие гениальный поэт и выдающийся философ познакомились еще в пору, когда Пушкин был лицеистом, а Чаадаев уже слыл блестящим офицером, прошедшим Отечественную войну 1812 года. Они поддерживали дружеские отношения почти до того года, когда с поэтом произошла злополучная трагедия на Черной речке. Будучи лицеистом, молодой Пушкин боготворил Чаадаева. Он посвятил философу три стихотворения и написал ему несколько писем. Лейтмотивом их дружбы, несмотря на некоторые расхождения в оценках места России в мировой истории, было совпадение взглядов по основным нравственным вопросам.

Пушкин в своем стихотворении 1821 года Чаадаеву писал:

«Ты был целителем моих душевных сил;

О неизменный друг, тебе я посвятил

И краткий век, уже испытанный судьбою,

И чувства – может быть, спасенные тобою!»

[1, с. 139]

Чаадаев в 1829 г. в письме Пушкину высказался о своем друге очень высоко: «Я убежден, что вы можете принести бесконечное благо этой бедной России, заблудившейся на земле. Не обманите вашей судьбы, мой друг!» [2, с. 350]. Пушкин, как и Чаадаев, любил Россию и был истинным патриотом. Об этом он с пронзительной откровенностью пишет Чаадаеву в письме от 19 октября 1836 года: «… Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал» [2, с. 525]

И, как бы определяя высочайший духовный накал дружбы с Чаадаевым, Пушкин в 1828 г. напишет:

«Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

Товарищ, верь, взойдет она,

Звезда пленительного счастья,

Россия вспрянет ото сна,

И на обломках самовластья

Напишут наши имена» [1, с. 116 ]

 

Пётр Яковлевич Чаадаев (1794-1856) прожил жизнь сравнительно недолгую, однако оставил в русской культуре след значительный. Жизнь Чаадаева сразу сложилась непросто. В трехлетнем возрасте Петр со своим братом Михаилом остался без родителей. Опекунство над Петром взял родной брат матери Дмитрий Михайлович Щербатов, а его детским воспитанием занялась его тётя – княжна Анна Михайловна Щербатова, которая по существу заменила Чаадаеву мать. Его дядя, Д.М. Щербатов, был человек очень образованный. Эту семейную традицию Щербатов перенес на воспитание Петра и Михаила, что позволило им в 1808 году поступить в Московский университет.

После его окончания, в мае 1812 года, Чаадаев определяется служить подпрапорщиком в Семеновский полк. Этот полк был привилегированным полком российской армии. Там служили дети известных людей России, и полк курировал сам император. В 1812-1814 гг. П.Я. Чаадаев принимает участие в Отечественной войне и с действующей армией доходит до Парижа. В 1817 году он назначается адъютантом командира гвардейского корпуса. Перед П.Я. Чаадаевым открывалось блестящее будущее. Неслучайно А.С. Пушкин, с которым Чаадаев был близок, в поэме «Евгений Онегин» отмечает: «Второй Чадаев, мой Евгений…». Это своего рода собирательная характеристика Чаадаева: блестящий молодой человек, богатый, образованный, из знатного рода, со связями. И все это Чаадаев имел в двадцать три года!

Осенью 1820 года Чаадаев был отправлен в австрийский город Троппау к императору Александру I с докладом о бунте в Семеновском полку, в котором произошло следующее. Там сменился командир. Новым командиром полка был назначен человек властный, не терпящий никаких возражений и притеснявший солдат непосильной муштрой. Солдаты стали проявлять недовольство. Их поддержала часть офицерства. Это событие было представлено императору как бунт. Итак, Чаадаев приехал в Австрию к императору с докладом, где у них состоялась беседа. Однако после этого, через два месяца после возвращения из Австрии Чаадаев выходит в отставку.

В 1823-1826 годах он путешествует по Европе, посещает Англию, Францию, Швейцарию, Италию, Австрию, Германию. Это путешествие Чаадаева было обусловлено не только желанием поближе узнать жизнь европейских народов, но и встретиться с немецким философом Шеллингом. В 30-е годы девятнадцатого столетия Шеллинг был одним из известных философов. Он оказал заметное влияние на русскую философию – самого Чаадаева, а также на Соловьева, Бердяева, Флоренского и других русских мыслителей. Кроме того, Чаадаев не отличался хорошим здоровьем. Поэтому он едет в Европу также в надежде на лечение у известных докторов.

В 1826 году Чаадаев возвращается в Россию и до 1830 года живет в Москве и Подмосковье, где занимается философией, историей, другими науками. Итогом этой работы становятся восемь «Философических писем», которые появляются в Москве в 1830-1831 гг. в списках. «Письма» были опубликованы в России не сразу. Первое письмо Чаадаева появилось в журнале «Телескоп» в 1836 году; шестое и седьмое письма впервые вышли в свет на русском языке в 1906 году в журнале «Вопросы философии и психологии»; второе, третье, четвертое, пятое и восьмое письма опубликованы в 1935 году в журнале «Литературное наследство».

Итак, шесть лет письма Чаадаева ходили в списках и вся просвещенная Россия их читала. Затем произошло событие, изменившее всю жизнь Чаадаева. В 1836 году в журнале «Телескоп» было опубликовано его первое «Философическое письмо». Его публикация явилась своего рода разорвавшейся бомбой в сознании Российского общества.

 

«Русский народ призван осуществить великую миссию»

В этом письме Чаадаев отрицательно оценивал место и роль России в мировой истории. Он полагал, что народы России никогда не шли в своем развитии вместе с другими народами, а в самой России отсутствует связь поколений, настоящего и прошлого. «Мы … не храним, – пишет мыслитель, – в сердцах ничего из наставлений, вынесенных до нашего существования, … по мере движения вперед пережитое пропадает для нас безвозвратно» [2, с. 21]. Больше того, Чаадаев оценивал культуру, литературу, философию России как явления подражательные. По его мнению, основные идеи духовной культуры России заимствованы из культуры западной. Поэтому русский народ в духовной сфере ничего самобытного не выдвинул. «Одинокие в миру, – пишет Чаадаев, – мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, мы ни в чем не содействовали движению вперед человеческого разума, а все, что досталось нам от этого движения, мы исказили» [2, с. 25].

Между тем в общественном сознании России того времени главенствовали три принципа – самодержавие, православие и народность, которые лежали в основе официальной идеологии и политики. В то время как Чаадаев в своем «Философическом письме», в сущности, отверг их, противопоставив этим принципам свой взгляд на место России в мировой истории.

Какова была реакция российского общества на публикацию «Философического письма» Чаадаева? Редактор журнала «Телескоп», в котором появилось письмо Чаадаева, Надеждин писал Белинскому: «Я нахожусь в большом страхе. Письмо Чаадаева, помещенное в 15-й книжке, возбудило ужасный гвалт в Москве. … Ужас, что говорят …» [3, с. 307]. Или Тургенев – Вяземскому: «Здесь остервенение продолжается… Студенты Московского университета явились к его попечителю и председателю московского цензурного комитета графу С.Г. Строганову и заявили, что готовы с оружием в руках вступиться за оскорбленную Россию» [3, с. 308].

Итак, русское национальное самосознание было глубоко оскорблено Чаадаевым. Следствием этих событий явилась резолюция императора Николая I от 22 октября 1836 года на докладе министра просвещения С.С. Уварова: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного: это мы узнаем непременно, но не извинительны ни редактор журнала, ни цензор. Велите сейчас журнал запретить, обоих виновных отрешить от должности …» [3, с. 310].

Вскоре Российским правительством по делу Чаадаева была назначена комиссия, которая по существу определила Чаадаева под домашний арест. Это выразилось в том, что в русском обществе после резолюции императора распространилось мнение о П.Я. Чаадаеве как умалишенном. Тем более, император предписал, чтобы к Чаадаеву каждое утро являлся доктор для освидетельствования его здоровья. Это означало ежедневный надзор за философом.

Городская усадьба Е.Г. Левашёвой на Новой Басманной ул., где в 1833-1856 жил П.Я. Чаадаев
(вероятно, флигель, в котором он проживал, не сохранился)

 

Когда Чаадаев узнал обо всем этом, он впал в состояние шока. Вот свидетельства генерала Перфильева, который докладывал Бенкендорфу о реакции Чаадаева на императорское предписание. «Прочтя предписание, он смутился, чрезвычайно побледнел, слезы брызнули из глаз и не мог выговорить слова. Наконец, собравшись с силами, трепещущим голосом сказал: "Справедливо, совершенно справедливо" – объявляя, что действительно в то время, как сочинял сии письма, был болен и тогда образ жизни и мыслей имел противный настоящим…» [3, с. 312]. Характеризуя состояние Чаадаева после ознакомления его с предписанием императора, Тургенев пишет Вяземскому: «Сказывают, что Чаадаев потрясен постигшим его наказанием; отпустил лошадей, сидит дома, похудел вдруг страшно и какие-то пятна на лице …» [3, с. 313]. В ответ на указание императора Чаадаев в 1837 году пишет статью, которая была названа «Апология сумасшедшего» и после его смерти была опубликована в Париже в 1862 году князем Гагариным. В этой статье философ, пытаясь себя реабилитировать, существенно смягчил те оценки, которые он дал России в первом «Философическом письме». Он, в частности, писал, что преувеличением является отрицание в России связи нынешнего поколения с прошлым, принижение роли православия, преуменьшение значения русской науки и культуры.

Русский философ, Николай Онуфриевич Лосский пишет по этому поводу: «Чаадаев пришел к выводу, что бесплодность исторического прошлого России является в известном смысле благом. Русский народ, не будучи скованным окаменелыми формами жизни, обладает свободой духа для выполнения великих задач грядущего. Православная церковь сохранила сущность христианства во всей его первоначальной чистоте. Поэтому православие может оживить тело католической церкви, которое слишком сильно механизировано. Призвание России состоит в осуществлении окончательного религиозного синтеза» [4, с. 54].

Таким образом, Чаадаев заметно изменил свою позицию, выраженную в первом «Философическом письме», под влиянием официальных кругов России и своих друзей, стоявших на славянофильских позициях. Однако, несмотря на смягчение своих оценок роли России в истории, Чаадаев выразил западническую позицию. В то же время есть и другие оценки этого шага русского философа. Так, Н.А. Бердяев в своей работе «Истоки и смысл русского коммунизма» весьма своеобразно оценивает содержание первого «Философического письма». Он считает, что публикация этого письма, в котором русский философ выступил решительным западником, было криком патриотической боли. По мнению Бердяева, «Чаадаев высказал мысль, которую нужно считать основной для русского самосознания, он говорит о потенциальности, непроявленности русского народа. Эта мысль могла казаться осуждением русского народа, поскольку она обращена к прошлому, – русский народ ничего великого в истории не сотворил, не выполнил никакой великой миссии. Но она же может превратиться в великую надежду, в веру в будущее русского народа, когда обращена к будущему, – русский народ призван осуществить великую миссию. … Именно в силу своей потенциальности, сохраненности в нем огромных непочатых сил, русский народ призван сказать свое оригинальное слово миру, исполнить великую миссию» [5, с. 23].

Итак, в «Апологии сумасшедшего» Чаадаев смягчил свои оценки места и роли России в мировой истории. Его позиция стала более взвешенной. В то же время в этой статье показаны не только мотивы защиты Чаадаевым своих идей от многочисленных оппонентов. В ней философ дал убедительный и развернутый ответ на главный вопрос своих философских исканий – о будущем России. «Дело в том, – пишет Чаадаев, – что мы еще никогда не рассматривали нашу историю с философской точки зрения» [2, с. 148 ]. В качестве основы такого рассмотрения он избирает христианское вúдение истории.

 

«Дух наш раскроется с необычайной силой для мыслей о небе»

Русский философ, рассматривая историческую роль христианства в развитии стран Западной Европы, считал, что католическая религия в духовной жизни народов этих стран сыграла положительную роль, ибо явилась духовной основой развития человека, его способностей и талантов. Это позволило странам Западной Европы совершить резкий рывок к прогрессу. В России, полагал Чаадаев, православие в этом отношении свое историческое предназначение не выполнило. Причины этого мыслитель видел в слабости верований или недостатке вероучения. Это удерживало Россию вне мирового движения. Чтобы это преодолеть, нужно оживить наши верования и дать им христианский импульс.

Чаадаев понимает христианскую религию как систему нравственности и как божественную вечную силу. «… Ничто так не расширяет нашей мысли и не очищает нашей души так, как представление о замыслах Провидения, господствующего в веках и ведущего человеческий род к его конечному назначению» [2, с. 89 ]. Проявления Провидения, или мудрого разума, улавливают «избранные умы» – библейские пророки. Они воплощают проявления Провидения в «истинах откровения», которые затем распространяются среди разных народов. Это позволяет христианству всевозможными способами внедряться в души людей, овладевать их умами, побуждает сердца переживать новые впечатления.

Еще поразительнее, замечает Чаадаев, христианство влияет на общество, где оно заменяет потребность материальную потребностью нравственной, выражающую стремление человека к высшей жизни, к совершенству. В контексте этой идеи Чаадаев рассматривает смысл жизни человека и смысл человеческой истории. Предельной точкой прогресса человечества, по мнению Чаадаева, выступает полное слияние природы человека с природой всего мира. Только таким образом дух человеческий может достигнуть совершенства.

К «истинам откровения» человека ведет покорная вера, глубокое знание, сердечное благоговение, вдохновенное размышление и возвышенная поэзия души. Однако самый простой путь познания истин откровения, говорит П.Я. Чаадаев, сводится к тому, чтобы исходить из влияния религиозного чувства на нашу душу, когда мы, как бы против своей воли, влечемся к добру какой-то высшей силой, отрывающей нас от земли и возносящей на небо. «И вот тогда именно в сознании своей немощи, дух наш раскроется с необычайной силой для мыслей о небе и самые высокие истины сами собой потекут в наше сердце» [2, с. 42 ].

 

«Поступать с другими так, как мы желаем, чтобы поступали с нами»

 Ставя жизнь человека в зависимость от Провидения, Чаадаев раскрывает взаимоотношение Высшего (объективного) разума и человеческого (субъективного) разума. Оно состоит в том, что Высший разум заполняет и пронизывает мир, а человек, размышляя, пользуется этим разумом. Главный принцип жизни, предписанный человеку Высшим разумом, сводится к следующему: «поступать с другими так, как мы желаем, чтобы поступали с нами» [2, с. 43].

Между тем, чтобы размышлять и судить о вещах, человеку нужно иметь понятие о добре и зле. С этими понятиями Бог создал человека. Они составляют его сущность. Несмотря на предопределенность жизни человека Высшим разумом, ему присуща свобода. Человек оказывается свободным лишь тогда, когда его действия соответствуют божественному закону. «Всякий раз как мы от него отступаем, действия наши определяются не нами, а тем, что нас окружает. Подчиняясь этим чуждым влияниям, выходя из пределов закона, мы себя уничтожаем» [2, с. 70 ]. Тем самым мы закрываем себе путь к свободе. Поэтому задача каждого человека состоит в приобретении такого общего сознания, которое позволяло бы человеку чувствовать себя частью мирового разума, частью великого нравственного целого. Эта связь человека с нравственным целым опосредуется чувством связи с родиной, семьей и идейной средой. «Надо уметь ценить этот христианский разум, столь уверенный в себе, столь точный в этих людях: это инстинкт правды, это последствие нравственного начала, перенесенного из области поступков в область сознаний, это бессознательная логика мышления, вполне подчинившегося дисциплине, … страстное влечение к единству: вот что сохраняет христиан чистыми при любых обстоятельствах. Так сохраняется раскрытая свыше идея, а через нее совершается великое действие слияния душ и различных нравственных сил мира в одну душу, в единую силу. Истина едина. Царство Божие, небо на земле, все евангельские обетования – всё это ни что иное, как прозрение и осуществление соединения всех мыслей человечества в единой мысли; и эта мысль есть мысль самого Бога, иначе говоря, – осуществленный нравственный закон. Вся работа последующих поколений предназначена вызвать это окончательное действие» [2, с. 138 ]. В достижении этой великой цели Чаадаев важное место отводит самому человеку, который должен стремиться стать частью нравственного единства и, опираясь на интуицию, познавать Высший разум.

 

Итог духовных исканий

 Взгляды Чаадаева на историю России, изложенные им в первом письме, официальной идеологией были осуждены. Современники не поняли философа. Это привело его к жизненной трагедии. В семи последующих Философических письмах, которые при жизни Чаадаева так и не были опубликованы, мыслитель развивает идеи, высказанные в своем первом письме, и в то же время заметно смягчает свои первоначальные оценки исторического пути России. Главным для понимания этого пути философ считает любовь к Родине, патриотизм и свободу человеческого духа, трактуемую Чаадаевым как полное слияние с Божественным Откровением.

Вообще, философия истории Чаадаева была соткана из противоречий. Мыслитель критически оценивал исторический путь России и считал, что она отстает от Запада, где ведущей духовной силой выступает католичество. Но в то же время Чаадаев утверждал, что русский народ должен реализовать некую вселенскую миссию, которая станет для всего мира своеобразным уроком.

Свое вúдение истории России Чаадаев показал, используя идеи христианства и раскрывая его возможности в понимании исторического процесса. Поэтому его размышления носят историософский характер. Эту сторону творчества Чаадаева убедительно раскрывает известный историк отечественной философии Протоиерей Василий Зеньковский. С его статьей о П.Я. Чаадаеве, включенной в «Историю русской философии» (1948) этого мыслителя, можно ознакомиться в журнале «Православная мысль», № 5, Париж, 1947. В то же время Чаадаев, опираясь на христианское понимание истории, большое внимание уделяет человеку как субъекту исторического действия. Человек не стоит в стороне от истории и не занимает созерцательную позицию по отношению к происходящим событиям. Чтобы пользоваться плодами Объективного разума, человек должен духовно совершенствоваться. Основой этого процесса является «любовь к истине». «Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть еще более прекрасное – это любовь к истине, – говорит Чаадаев, – … любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к Божеству. Не через родину, а через истину ведет путь на небо» [2, с. 140].

Духовные искания дались Чаадаеву непросто. Ему многое пришлось пережить. В то же время они открыли перед Чаадаевым широкие горизонты философского осмысления места и роли России в мировой истории и смысла человеческого существования. Это стало заметной вехой развития самосознания российского общества и сформировало питательную почву для творчества последующих поколений философов, в ряду которых стоят А.С. Хомяков и И.В. Киреевский, А.И. Герцен и Н.П. Огарев, а также многие другие достойнейшие представители русской философской мысли.

Несмотря на некоторую противоречивость взглядов П.Я. Чаадаева, все свои помыслы он связывал с Россией. Он чувствовал, что его родине суждено реализовать особую миссию. Мир на примере России, полагал философ, будет учиться. Важную роль в этом должна сыграть христианская религия, оказывающая на человека огромное нравственное влияние. Это создает условия его духовного совершенствования.

Пространство творчества П.Я. Чаадаева – это пространство духа и духовного развития человека, пространство осмысления места и роли России в историческом развитии. В связи с этим в своем втором «Философическом письме» письме П.Я. Чаадаев пишет: «Так вот та высшая жизнь, к которой должен стремиться человек, жизнь совершенства, достоверности, ясности, беспредельного познания … А знаете ли вы, что это за жизнь? Это Небо… Вступить в него мы можем отныне же, сомнений тут быть не должно. Ведь это не что иное, как полное обновление нашей природы в данных условиях, последняя грань усилий разумного существа, конечное предназначение духа в мире. Я не знаю, призван ли каждый из нас пройти этот огромный путь, достигнет ли он его славной конечной цели, но то, что предельной точкой нашего прогресса только и может быть полное слияние нашей природы с природой всего мира, это я знаю, ибо только таким образом может наш дух вознестись в совершенстве всего, а это и есть подлинное выражение Высшего Разума» [2, с. 57].

 

Цитируемая литература

[1] Пушкин А.С. Сочинения в трех томах / Том первый. М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1954.

[2] Чаадаев П.Я. Сочинения. М.: Правда, 1989.

[3] Тарасов Б. Н. Чаадаев. – М., 1990.

[4] Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991.

[5] Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.

 

Рекомендательный список литературы

Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. М.: Наука, 1991.

Асмус В.Ф., О новых «Философических письмах» П.Я. Чаадаева. // Литературное наследство. – 1935. – № 22-24. – С. 1-6.

Бобров Е. Шеллинг и Чаадаев // Философия в России. Казань, 1901. Вып. IV.

Герцен А.И. Былое и думы // Философия в России. Казань, 1901. Т. IX.

Гершензон M.О. П.Я. Чаадаев. Жизнь и мышление. СПб, 1908

Гершензон М.О. Грибоедовская Москва. П.Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989.

Каменский З.А. Чаадаев // Философская энциклопедия. М., 1970. Т. V.

Ковалевский М.Л. Ранние ревнители философии Шеллинга в России – Чаадаев и И. Киреевский // Русская мысль. – 1916. – Т. XII.

Коган Л.А. О чем рассказывает библиотека Чаадаева // Вопросы философии. – 1982. – № 2.

Лебедев А. Чаадаев. М., 1965.

Мильдон В.И. Чаадаев и Гоголь (Опыт понимания образной логики) // Вопросы философии. – 1989. – № 11.

Мильчина В.А., Осповат А.Л. О Чаадаеве и его философии истории // Чаадаев П.Я. Сочинения. М., 1989.

Сергеев А.М. Философия Чаадаева (излом очевидного). Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского государственного университета, 2000.

Тарасов Б.Н. Молодой Чаадаев: книги и учителя // Альманах библиофила. – 1985. – Вып. 18.

Ульянов Н.И. Басманный философ (мысли о Чаадаеве) // Вопросы философии. – 1990. – № 8.

Филиппов Л.А. Религиозная система П.Я. Чаадаева и опыт ее истолкования (История. Современность). Автореф… канд. дисс. М., 1969.

Шкуринов П.С. П.Я. Чаадаев: Жизнь, деятельность, мировоззрение. М.: Изд-во Московского университета, 1960.

Чаадаев П.Я. А.А. Тесля: Философические письма, адресованные даме / П.Я. Чаадаев; [сост., вступ. ст. и доп. мат. А.А. Тесля ]. М.: РИПОЛ классик, 2016.

 


Метки: Рубрика: Выдающиеся соотечественники, Фролов В.В. , Фролов В.В.– Цикл очерков

Печать

Просмотров: 1387