Общественный научно-просветительский журнал

Педагогика Культуры

ЖУРНАЛ

Педагогика Культуры

Алексеева Вера Ильинична,

зав. научно-просветительским отделом

Государственного музея истории космонавтики

им. К.Э. Циолковского, г. Калуга.

 Приключения Луны

Краткое и увлекательное путешествие по страницам научно-фантастических произведений разных лет, посвященных естественному спутнику Земли – Луне

Луна, это еще не небо, но уже не земля.
Задумчивое светило наших ночей,
это – первая станция на пути в бесконечность.

Камилл Фламмарион

Луна – самое близкое, самое доступное земному наблюдателю небесное тело. Взор человека устремлялся к ней всегда. Она казалась обманчиво доступной, близкой. Протяни руку, и ее можно потрогать. Помните, у Гоголя? «…черт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил в сторону и отдернул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый черт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки, наконец поспешно спрятал в карман и, как ни в чем не бывал, побежал далее. В Диканьке никто не слышал, как черт украл месяц» (Н.В.Гоголь Ночь перед рождеством).

А ведь это была не просто шутка Николая Васильевича Гоголя в повести «Ночь перед рождеством». А если и шутка, то в ней отразились древнейшие представления человека о том, что Луна находится где-нибудь на верхушке соседней ели или за холмом, до которого рукой подать. Недаром барон Мюнхгаузен забирался на Луну… по стеблю боба. Как известно, Мюнхгаузен совершил два путешествия на Луну, и вовсе не на ядре. Вот каким образом он оказался на Луне в своем первом путешествии в романе Р.Э.Распе: «Два медведя напали на одну пчелу, чтобы отнять у нее мед. Я запустил в них топориком, но бросил его так неловко, что он залетел за Луну. Что делать? Я вспомнил, что турецкий боб растет необычайно быстро и достигает изумительной вышины. Немедленно я посадил один из бобов. Он рос, рос и вскоре зацепился за один из рогов Луны. Мне оставалось только вскарабкаться по стеблю, куда я и прибыл благополучно. Топорик я нашел в куче соломы. Надо было возвращаться домой – но, о ужас! Солнечный зной так иссушил мой стебель, что нечего было думать о спуске на землю прежним путем. Что делать? Я принялся за работу и сплел себе веревку из соломы. Один конец я прикрепил к Луне и спустился с другого конца. Я находился уже в четырех или пяти милях от земли, как веревка оборвалась!» Отважному правдолюбцу пришлось прыгнуть, и от его падения на земле образовалась большая яма.

Француз Сирано де Бержерак в поэме Эдмона Ростана открыл целых восемь способов полета на Луну. Сирано – реальное лицо, знаменитый в свое время поэт, музыкант и физик. Вот один из способов попасть на Луну, приписанный ему Ростаном. Сирано бросал в воздух большой шар из магнита, который притягивал легкую железную машину с путешественником. Так Сирано будто бы достиг сферы притяжения Луны. Не правда ли, напоминает историю о том, как тот же барон Мюнхгаузен сам себя вытягивал за волосы из болота.

Что это, прихотливая фантазия, наивность? Да. Но обратим внимание на мышление человека, который придумывал десятки таких на первый взгляд небылиц. Люди строили с Луной какие-то взаимоотношения, включали ее в мир своих фантазий, одушевляли, населяли, запросто летали на Луну на чем угодно. Для начала позаимствовали у природы идею крыльев. Куда проще – отними крылья у птиц, да и лети куда угодно. Именно так поступил писатель сатирик поздней античности Лукиан Самосатский, вернее, герой его повести «Икароменипп», или заоблачный полет». Он позаимствовал одно крыло у коршуна, другое у орла, привязал крылья к спине крепкими ремнями и стал испытывать свою силу. Попробовал прыгнуть с Акрополя.  «Так как мой полет прошел благополучно, я задумал вознестись выше, на небеса. Не довольствуясь высотой, доступной птицам, решил подняться на Олимп. Оттуда, запасшись самой легкой едой, я пустился прямо на небо. В первую минуту у меня закружилась голова от огромной высоты, но и это я перенес с легкостью. Прорвавшись сквозь густые облака и очутившись возле Луны, я почувствовал усталость. Ввиду этого я подлетел к Луне и присев на нее, дал себе передышку, посматривая вниз, на землю, поглядывал на Элладу, Персию и Индию. От всего этого получил я самое тонкое наслаждение. Насмотревшись достаточно на землю, я ударил крыльями и полетел. Однако Луна сказала человеческим голосом: «Счастливого пути, Менипп! Исполни для меня небольшое поручение, когда будешь у Зевса. Это моя просьба Зевсу. Видишь ли, я возмущена нескончаемой и вздорной болтовней философов, у которых нет иной заботы, как вмешиваться в мои дела, рассуждать о том, что я такое, каковы мои размеры, почему я иногда бываю полумесяцем, а иногда имею вид серпа. Одни философы считают, что я обитаема, другие – что я не что иное, как зеркало, подвешенное нал морем,  – словом. Каждый говорит мне, что взбредет ему в голову. Иные рассказывают. Что самый свет мой – краденый и незаконный, так как он приходит ко мне сверху, от Солнца. Эти они беспрестанно ссорят меня с Солнцем, моим братом, и восстанавливают нас друг против друга».  («Земля и Вселенная»  – 1994  – №1).

Мысленное путешествие на крыльях, а столетия спустя – на воздушных шарах и дирижаблях (да-да, именно так собирались отметить успехи науки и техники в европейских фантазиях начала XIX в.) предполагало, что на всем протяжении от Земли до Луны имеется атмосфера. Однако уже в первой половине  XVII века Иоганн Кеплер знал, что в космическом пространстве нет воздуха, и между Землей и Луной находится протяженное безвоздушное пространство. Об этом свидетельствует его замечание о том, что граница воздуха проходит по вершинам высочайших земных гор, а может быть и ниже. И все-таки фантазии бытовали еще долго-долго.

Особенно любопытна ситуация в романах Жюля Верна, написанных в середине и второй половине XIX века. Писатель был в курсе всех новейших астрономических представлений своего времени, знал и историю изучения Луны, и селенографию. И все-таки пишет в романе «Пять недель на воздушном шаре», герои которого обсуждают возможности своего летательного аппарата: «…когда испробуешь такой способ передвижения, без которого уже трудно обойтись. И когда в следующий раз мы полетим, то уже не будем держаться над Землей, а станем забирать все вверх и вверх.  – Вот как, значит, прямо на Луну отправимся! – Очень нам нужно на Луну! – возразил Джо. Это уж слишком просто, каждый может там побывать. К тому же на Луне и воды нет, приходится тащить с собой огромное количество. Да еще надо прихватить и бутылки с воздухом, чтобы было чем дышать».

Удивительный отрывок. С одной стороны, ясно, что на Луне нет атмосферы (в этом смысле лунные жители, если бы они были, имели бы перед нами то преимущество, что жили бы не на дне воздушного океана, как мы с вами, а в самом космическом пространстве). Как же лететь туда на воздушном шаре, как «прилуняться»? Автор оставляет эти и другие вопросы без ответа. Тем более, что в знаменитой дилогии «С Земли на Луну» и «Вокруг Луны» уделяет нашей космической соседке гораздо больше внимания; здесь она – главная героиня. В этих двух романах сведения о Луне подробны, точны, научны. Селенографические описания так длинны, что, кажется, автор забывает об основной цели своего повествования и вместо приключенческого романа пишет селенографический справочник. Он рассказывает о том, что «моря» и «океаны» не заполнены водой, а представляют собой низменности, природу и свойства которых надеялись выяснить отважные путешественники – герои романов. Нет воздуха, поэтому мир луны безмолвен, лишен малейших звуков. Что бы ни случилось, падение метеорита или лунотрясение, явление можно увидеть, но не услышать. Из-за полного отсутствия воздуха и свободной воды поверхность никогда не изменяется, она сохранилась такой же первобытной, какой была миллионы лет тому назад, ведь воздух и вода живительны для человека и губительны для рельефов местности. Именно по этой причине Луна заслужила титул космогонического заповедника. Жюль Верн знал о Луне практически все то, что знаем сегодня и мы с вами, не считая, конечно, космических исследований второй половины XX в. Тем не менее, его отважные герои, француз Мишель Ардан, американцы Барбикен и Николь, члены знаменитого Пушечного клуба, отправляются на Луну безо всякой защитной одежды. Вы полагаете, что Жюль Верн не знал о скафандрах? Прекрасно знал. Земляне везут с собой целый зверинец – пару собак, петуха с курами, чтобы «улучшать породы лунных собак и кур». Нет у них с собой и баллонов с кислородом, как будто экипаж пушечного ядра собрался не на планету с не совместимым с биологической жизнью климатом, а в соседнюю губернию. Сам автор объясняет подобные несоответствия тем, что центр тяжести Луны смещен к ее обратной стороне, и вследствие этого на ней наличествует большее притяжение, есть атмосфера, вода, возможно, что и жизнь. Выдумка писателя столь неубедительна, что в нее не поверит даже школьник среднего возраста. Может быть, сам автор понимал искусственность этого фантастического приема. Не случайно его герои так и не спустились на поверхность Луны, совершив свое космическое путешествие. Итак, Луна по Жюлю Верну весьма своеобразна: процентов на девяносто она вполне научна, на остальные же фантастична. Логично, иначе какой интерес посвящать ей так много места на страницах приключенческого романа.

К.Э.Циолковский имел о нашем спутнике такие же астрономические познания, как и французский романист. И он написал о маленькой планете фантастическое произведение. Его научно-популярная повесть «На Луне» была впервые опубликована в 1893 году. Одна тема, один жанр, одна цель – рассказать читателям о достижениях астрономии популярно, доступно, увлекательно. И все-таки два автора подошли к решению задачи по-разному. Романист углубился в технику, а будущий теоретик космонавтики – в физику космоса. Французский писатель увлекся транспортной стороной вопроса. Как лететь, на чем лететь, что происходит в полете – все эти проблемы стали пружиной сюжета. Цель же самого полета так и не была достигнута, герои лишь наблюдали поверхность Луны через иллюминаторы своего снаряда.

Циолковского интересует прежде всего другое небесное тело в качестве места обитания человека, и он просто применяет старый прием путешествия во сне. Герои его повести, два приятеля, неожиданно оказываются на Луне. Они начинают осваиваться в новом мире; исследуют его, путешествуют, едят и пьют. Как будет чувствовать себя человек, если его вес уменьшился в шесть раз, как быстро он сможет двигаться, какие тяжести поднимать? «Спускаться с лестницы со ступеньки на ступеньку – как это скучно! Движение шагом – как это медленно! Скоро мы бросили все эти церемонии, пригодные для Земли и смешные здесь. Двигаться выучились вскачь; спускаться и подниматься стали через десять и более ступеней, как самые отчаянные школяры; а то иной раз прямо прыгали через всю лестницу или из окна. Одним словом, сила обстоятельств заставила нас превратиться в скачущих животных вроде кузнечиков или лягушек».  (Циолковский. Путь к звездам, с.10).

Как правильно измерить тяжесть на поверхности другого небесного тела, какие приборы там будут работать, а какие нет; какой будет физическая сила человека? На эти и многие другие вопросы по физике отвечает рассказ Циолковского.

«Мой друг, привыкший к анализу, скоро разобрался в массе явлений, ошеломивших и запутавших мой ум.

 – По силомеру, или пружинным весам,  – сказал он,  – мы можем измерить нашу мускульную силу и узнать, увеличилась ли она или нет. Вот я упираюсь в стену и тяну за нижний крюк силомера. Видишь – пять пудов: моя сила не увеличилась. Ты можешь проделать то же и также убедиться, что ты не стал богатырем, вроде Ильи Муромца.

 – Мудрено с тобой согласиться,  – возразил я,  – факты противоречат. Объясни, каким образом я поднимаю край этого книжного шкафа, в котором не менее пятидесяти пудов? Сначала я вообразил себе, что он пуст, но, отворив его, увидел, что ни одной книги не пропало… Объясни кстати и прыжок на пятиаршинную высоту!

 – Ты поднимаешь большие грузы, прыгаешь высоко и чувствуешь себя легко не оттого, что у тебя силы стало больше – это предположение уже опровергнуто силомером,  – а оттого, что тяжесть уменьшилась; в чем можешь убедиться посредством тех же пружинных весов. Мы даже узнаем, во сколько именно раз она уменьшилась…

С этими словами он поднял попавшуюся гирю, оказавшуюся 12-фунтовиком, и привесил ее к динамометру (силомеру).

  – Смотри! – продолжал он, взглянув на показание весов. – Двенадцатифунтовая гиря оказывается в два фунта. Значит, тяжесть ослабла в шесть раз.

Подумав, он прибавил:

 – Точно такое же тяготение существует и на поверхности Луны, что там происходит от малого ее объема и малой плотности вещества.

 – Уж не на Луне ли мы? –  захохотал я.

 – Если и на Луне,  –  смеялся физик, впадая в шутливый тон,  – то беда не велика, так как такое чудо, раз оно возможно, может повториться в обратном порядке, то есть мы опять возвратимся восвояси.

  – Постой, довольно каламбурить… А что, если взвесить какой-нибудь предмет на обыкновенных рычажных весах! Заметно ли будет уменьшение тяжести?»[1]. На этот вопрос мы предоставляем ответить читателю.

Что же за мир открылся взорам героев Циолковского?

«Тишина… ясная погода… безоблачное небо… Не видно ни растений, ни животных… Пустыня с черным однообразным сводом и с синим Солнцем-мертвецом. Ни озера, ни реки и ни капли воды! Хоть бы горизонт белелся – это указывало бы на присутствие паров, но он так же черен, как и зенит!

Нет ветра, который шелестит травой и качает на Земле вершинами деревьев… Не слышно стрекотанья кузнечиков… Не заметно ни птиц, ни разноцветных бабочек! Одни горы и горы, страшные, высокие горы, вершины которых, однако, не блестят от снега. Нигде ни одной снежинки! Вон долины, равнины, плоскогорья… Сколько там навалено камней… черные и белые, большие и малые, но все острые, блестящие, не закругленные, не смягченные волной, которой никогда здесь не было, которая не играла ими с веселым шумом, не трудилась над ними!

А вот место совсем гладкое, хоть и волнистое: не видно ни одного камешка, только черные трещины расползаются во все стороны, как змеи… Твердая почва – каменная… Нет мягкого чернозема; нет ни песка, ни глины.

 Мрачная картина! Дикие горы обнажены, бесстыдно раздеты, так как мы не видим на них легкой вуали – прозрачной синеватой дымки, которую накидывает на земные горы и отдаленные предметы воздух…Строгие, поразительно отчетливые ландшафты! А тени! О, какие темные! И какие резкие переходы от мрака к свету! Нет тех мягких переливов, к которым мы так привыкли и которые может дать только атмосфера. <> Почва была холодна и дышала холодом, так что ноги зябли, но Солнце припекало»[2].

Что будет с кипящим самоваром, со взятыми с собой фруктами в условиях лунного мира, как приготовить пищу, напиться чая? «Не забывали мы и о грешной своей утробе. Через каждые шесть – десять часов подкрепляли себя пищей и питьем. С нами был самовар с плотно привинченной крышкой, и мы частенько попивали настой китайской травки. Конечно, ставить его обыкновенным образом не приходилось, так как для горения угля и лучины необходим воздух; мы просто выносили его на солнце и обкладывали особенно накалившимися мелкими камешками. Поспевал он живо, не закипая. Горячая вода вырывалась с силой из открытого крана, побуждаемая к тому давлением пара, не уравновешенным тяжестью атмосферы. Такой чай пить было не особенно приятно – ввиду возможности жестоко обвариться, ибо вода разлеталась во все стороны, как взрываемый порох». «Ох уж эта привычка кушать горячее! Как с нею быть? Ведь здесь нельзя развести огонь: ни дрова, ни уголь, ни даже спички не горят!  – Не употребить ли в деле Солнце? Пекут же яйца в раскаленном песке Сахары! И горшки, и кастрюли, и другие сосуды мы переделали так, чтобы крышки их плотно и крепко закрывались. Все было наполнено чем следует, по правилам кулинарного искусства, и выставлено на солнечное место в одну кучу. Затем мы собрали все бывшие в доме зеркала и поставили их таким образом, чтобы отраженный от них свет падал на горшки и кастрюли. Не прошло и часа, как мы могли уже есть хорошо сварившиеся и изжаренные кушанья».

Практически все повествование представляет собой серию физических опытов в лаборатории под названием Луна. Читатели могут вместе с героями Циолковского поднимать горы тяжестей, которые они не сдвинули бы с места на земле. Могут делать многометровые прыжки, прыгать с дерева на дерево, легко перемахнуть через забор или перепрыгнуть лестничную площадку.. Позвольте, откуда же на Луне деревья, заборы, дома, дворы, лестницы? Дело в том, что на поверхности Луны вместе с двумя молодыми людьми оказалось их земное окружение: дом, наполненный бытовыми вещами, сад, окруженный забором, то есть целая усадьба. Все это имущество необходимо, чтобы жить, спасаться от жары и холода, проводить разнообразные эксперименты.

Внимательный читатель уже может задать несколько вопросов – почему нет скафандров, почему герои бегают по поверхности в обычных ботинках при температуре минус 150° днем и плюс 150° ночью (правда, день и ночь длятся на Луне по две недели, но это не меняет сути дела). Почему они раскладывают свои самовары и фрукты прямо на каменистом лунном грунте, а от необычного зноя прячутся в обыкновенном погребе? Потому, дорогой читатель, что Циолковский поставил вот такой мысленный эксперимент – поместил людей и целый ряд земных предметов в физические условия лунного мира. В то же время в этом мысленном эксперименте отсутствует громоздкая атрибутика, необходимая для реального космического путешествия. «Если бы был газ, то мерцали бы звезды; если бы был воздух, небо было бы синим и была бы дымка на отдаленных горах. Но каким образом мы дышим и слышим друг друга? Этого мы не понимали. Из множества явлений можно было видеть отсутствие воздуха и какого бы то ни было газа: так, нам не удавалось закурить сигару, и сгоряча мы попортили здесь пропасть спичек…»[3]

«Мы не понимали, как мы живем без воздуха, каким образом мы сами, наш дом, сад и запасы пищи и питья в погребах и амбарах перенесены с земли на луну. На нас нападало даже сомнение. На нас нападало даже сомнение. И мы думали: не сон ли это, не мечта ли, не наваждение ли бесовское? И за всем тем мы привыкли к своему положению и относились к нему отчасти с любопытством, отчасти равнодушно: необъяснимое нас не удивляло, а опасность умереть с голоду одинокими и несчастными нам даже не приходила на мысль»[4]

В этом и заключалась фантастика Циолковского, он опустил очень многие необходимые для подобного эксперимента детали. В данном случае ему не нужна была реальность во всех своих прагматических подробностях. Он хотел психологически настроить людей конца XIX века на космический лад, предложить им мысленно попутешествовать в иных мирах, осваиваться в них, не страшиться опасностей космических полетов. Заодно развить смекалку, почитать учебники физики и астрономии и применить полученные знания.

«Но верны ли часы? Отчего такое несогласие между карманными и стенными часами с маятником? На первых – пять, а на стенных – только десятый… Какие же верны? Что это маятник качается так лениво?

Очевидно, эти часы отстают!

Карманные же часы не могут врать, так как их маятник качает не тяжесть, а упругость стальной пружинки, которая все та же  – как на Земле, так и на Луне. <>

Несмотря на одолевавшую нас обоих дремоту, мой физик не утерпел, чтобы не поправить стенных часов. Я вижу, как он снимает длинный маятник, точно измеряет его и укорачивает в шесть раз или около этого. Почтенные часы превращаются в чикуши. Но здесь они уже не чикуши, ибо и короткий маятник ведет себя степенно, хотя и не так, как длинный. Вследствие этой метаморфозы стенные часы сделались согласны с карманными.»[5]

А вот эпизод, который отвечает на вопрос, почему на поверхности Луны нет свободной воды, а если она когда-то и была там, то каким образом исчезла. «Пить хочется! Открываю пробку… Что это – вода закипает! Вяло, но кипит. Дотрагиваюсь рукой до графина. Не обжечься бы… Нет, вода только тепла. Неприятно такую пить!

 – Мой физик, что ты скажешь?

 – Здесь абсолютная пустота, оттого вода и кипит, не удерживаемая давлением атмосферы. Пускай еще покипит: не закрывай пробку! В пустоте кипение оканчивается замерзанием… Но до замерзания мы не доведем ее… Довольно! Наливай воду в стакан, а пробку заткни, иначе много выкипит.

Медленно льется жидкость на луне!..

Вода в графине успокоилась, а в стакане продолжает безжизненно волноваться – и чем дольше, тем слабее.

Остаток воды в стакане обратился в лед, но и лед испаряется и уменьшается в массе».[6]

«С нами был самовар с плотно привинченной крышкой, и мы частенько попивали настой китайской травки.

Конечно, ставить его обыкновенным образом не приходилось, так как для горения угля и лучины необходим воздух; мы просто выносили его на солнце и обкладывали особенно накалившимися мелкими камешками. Поспевал он живо, не закипая. Горячая вода вырывалась с силой из открытого крана, побуждаемая к тому давлением пара, не уравновешенным тяжестью атмосферы.

Такой чай пить было не особенно приятно – ввиду возможности жестоко обвариться, ибо вода разлеталась во все стороны, как взрываемый порох.

Поэтому мы, кладя заранее чай в самовар, давали ему сначала сильно нагреться, потом ждали, пока он, освобожденный от горячих камней. Остынет, и, наконец, пили готовый чай, не обжигая губ. Но и этот, сравнительно холодный, чай вырывался с заметной силой и слабо кипел в стаканах и во рту, подобно сельтерской воде».[7]

А теперь попробуем принимать пищу и посмотрим, насколько этот процесс отличается от привычного земного.  «Хлеб и другую более или менее твердую пищу можно было есть свободно, хотя она быстро сохла и незакрытом герметически ящике: хлеб обратился в камень, фрукты съежились и также сделались довольно тверды. Впрочем, их кожица все еще удерживала влажность.

 – Ох, эта привычка кушать горячее! Как с нею быть? Ведь здесь нельзя развести огонь: ни дрова, ни уголь, ни даже спички не горят!

 – Не употребить ли в дело солнце?.. Пекут же яйцо в раскаленном песке Сахары!..

И горшки, и кастрюли, и другие сосуды мы переделали так, чтобы крышки их плотно и крепко прикрывались. Все было наполнено чем следует, по правилам кулинарного искусства, и выставлено на солнечное место в одну кучу. Затем мы собрали все бывшие в доме зеркала и поставили их таким образом, чтобы отраженный от них свет падал на горшки и кастрюли.

Не прошло и часа, как мы могли уже есть хорошо сварившиеся и изжаренные кушанья».[8]

Друзья отправились путешествовать по обширным равнинам, посетили обратную сторону Луны, невидимую с нашей земной поверхности. За это время в их земном хозяйстве произошли некоторые изменения. «Деревянные ставни и другие части дома и служб, сделанные из того же материала, подверженные продолжительному действию Солнца, разложились и обуглились с поверхности. На дворе мы нашли обломки разорванной давлением пара бочки с водой, которую, закупорив, неосторожно оставили на солнечном припеке. Следов воды, конечно, не было: она улетучилась без остатка. У крыльца нашли осколки стекла – это от фонаря, оправа которого была сделана из легкоплавкого металла: понятно – она расплавилась, и стекла полетели вниз. В доме мы нашли меньше повреждений: толстые каменные стены защитили. В погребе все оказалось целехонько».[9]

«Приближаемся к полюсу!

Солнце так низко и тени так громадны, что, перебегая их, мы порядочно зябнем. Вообще контраст температур поразителен. Какое-нибудь выдающееся место нагрелось до того, что к нему нельзя подойти близко. Другие же места, лежащие по пятнадцати и более суток (по-земному) в тени, нельзя пробежать, не рискуя схватить ревматизм. Не забывайте, что здесь Солнце, и почти лежащее на горизонте, нагревает плоскости камней (обращенных к его лучам) нисколько не слабее, а даже раза в два сильнее, чем земное Солнце, стоящее над самой головой. Конечно, этого не может быть в полярных странах Земли: потому что сила солнечных лучей, во-первых, почти поглощается толщей атмосферы, во-вторых, оно у вас не так упрямо светит и на полюсе; каждые двадцать четыре часа свет и Солнце обходят камень кругом, хотя и не выпускают его из виду».[10]

Мы совершили короткое, но, думается, полезное и увлекательное путешествие по страницам научно-фантастических произведений разных лет, посвященных естественному спутнику Земли – Луне. Может быть, этот материал станет побудительным мотивом для того, чтобы прочитать эти книги более неторопливо и внимательно; взглянуть на Луну с помощью бинокля или телескопа. Луна – ближайшая станция между нашей родной планетой и безграничным космосом.


[1] На Луне // К.Э.Циолковский. Путь к звездам. - М.: 1961. - С.8-9.

Диск с работами К. Э. Циолковского «Путь к звездам». http://www.nd.ru/catalog/products/roadtostars/

[2] Там же, с.11.

[3] Там же, с.12.

[4] Там же, с.15.

[5] Там же, с.13

[6] Там же, с.14

[7] Там же, с.25

[8] Там же, с.14

[9] Там же, с.28-29

[10] Там же, с.34

 


Педагогика Культуры № 11 (2011)

Метки: Рубрика: Страничка для молодых: Путешественнику в страну духа, Алексеева В.И.

Печать E-mail

Просмотров: 2532